40
Е. В. ВУЛЬФ
•обработка хотя и включается, но никаким сроком не обусловливается; все же
остальные пункты контракта составлены в крайне благоприятном для него
смысле. Но так как Миллер предвидит, что Кёльрейтер будет упорствовать,
то он просит Гебенштрейта помочь ему убедить его согласиться на эти условия.
Очевидно, и Тауберт
34
обращался к Кёльрейтеру с
аналогичной
просьбой.
Последний в письме от 20 сентября 1763 г. посылает свои условия, изменяя
некоторые пункты присланного ему Миллером договора, и пишет, что если
они полностью, слово в слово, будут приняты, то он «сочтет за честь вступить
вновь в столь знаменитое общество». В противном случае он просит не затруд-
няться его уговариванием, так как «я вас уверяю, и это верно так же, как то,
что я живу, и соответствует моим, вам не безызвестным, твердым принципам
в таких решениях, что я не откажусь ни от одного из. моих слов». И обещает,
что если в посланном им контракте будет изменено хоть одно слово, он вернет
•его обратно.
В дальнейшем он поясняет свои условия, указывая, что срок контракта
в 5 лет не означает его намерения по истечении срока требовать для себя более
выгодных условий. «Нет, я не так низок,—пишет он.—Наоборот, я рассчиты-
ваю остаться в Академии, могу сказать, навсегда. Но переселение в Россию
носит такой характер, что каждый иностранец должен задуматься, прежде
чем подписать на известное число лет контракт. И если даже с этой стороны
нечего опасаться, то просто сознание свободы для того, кто в ее условиях
вырос, является в высшей степени ценным. С моей точки зрения это является
главным антисептикумом для души и наилучшим средством сохранения ее
жизнедеятельности. Доставьте же мне их для пользы Академии и моего успо-
коения. Вам это ничего не стоит, для меня же в этом все».
Вместе с тем он пишет, что при условии свободного и беспрепятственного
выбора тем своей работы, ему и в голову не пришло бы покинуть свою родину.
«Вюртемберг мне нравится во всех отношениях больше, чем какая-либо другая
страна из тех, которые я видел, и при соблюдении указанных условий я охотно
удовлетворился бы самым незначительным жалованием. Вы хорошо знаете,
что золото не есть то, что притягивает меня больше всего в этом мире. Удовле-
творение моих склонностей к естествознанию, полная и ничем не ограниченная/
свобода в выборе тем моей работы и благоприятная оценка моих стараний
более ценны мне, чем все почетные звания, награды и временные преимущества.
Я пишу вам все это для того, чтобы вы ясно увидели, что меня в сущности
заставило подать Академии, в моем предыдущем письме, надежду на заключе-
ние со мной нового договора, и как бы я глупо поступил, если бы согласился
на такие условия, которые были бы противны моим взглядам и склонностям...
И допуская, что мне пришлось бы где-либо подчиниться таким
1
условиям,
я, конечно, предпочел бы остаться на родине, чем ехать в другое место».
Свое заявление об отставке от службы в Вюртемберге он подал, совершенно
не рассчитывая на приглашение в Петербург, и его «очень мало должны были бы
знать в Академии, если бы дуд^али, что этим обстоятельством можно было
воспользоваться при заключении контракта».
В пояснение поставленных им условий он сообщает, что в случае его воз-
вращения в Петербург его главным занятием будет продолжение опытов и наблю-
дений о поле у растений и что это будет длиться до тех пор, пока он «будет
еще иметь перед собой надежду на новые и удивительные открытия». «Нынеш-
ним летом,—пишет он,—я заложил для этого хорошее основание и с большим
нетерпением жду в будущем году результатов опытов. Так как я не хотел бы
откладывать их на целый год, то необходимо, чтобы Академия, если она желает
видеть меня у себя на службе, дала бы мне об этом знать своевременно, чтобы
я мог просить профессора Цейгера, который не откажет мне в этой просьбе,
произвести посев моих семян, дабы я к моменту приезда нашел все нужное
для моей летней работы».
Помимо того, он предполагал закончить ряд статей, начатых еще во время
его предыдущего пребывания в России. О рукописях Гмелина он не забывает,
Эл ктронная книга СКБ ГНУ Россельхозакадемии
